Внешний вид: рыжеволосый мальчишка двенадцати лет; полосатая майка, синие истертые на коленках джинсы, светло-рыжая куртка (местами порванная и криво заштопанная), прохудившиеся кеды.
С собой: чужой кошелек, складной нож, смятая открытка. [avatar]http://avatar.imgin.ru/images/327-mvNljLN7Qw.png[/avatar]

Девяносто пятая автомагистраль провела его уже по десяти штатам и вернула в Мэн.
Он посмотрел на знаменитый маяк Сплит Рок, даже пожил там, пока холод не стал кусать за пятки; съел вкуснейших бургеров в Нью-Йорке, правда, за бесплатно, отобрал у более мелкого пацаненка, которые, должно быть, потратил на этот праздник маленьких животов все карманные сбережения; погулял возле Белого Дома, но забираться на ворота не стал, хотя очень хотелось; пробрался на чердак здания, где проходила бродвейская постановка "Сна в летнюю ночь" и, пожалуй, именно так приобщился к искусству мира без магии.
А потом что-то потянуло его идти дальше. Нет, даже не так - бежать.
Пиноккио пока что не задумывался, почему каждое его путешествие возвращает в штат Мэн, почему он кружит вокруг белого пятна на всех картах, избегая мелкого, ничем не примечательного города... где ни разу ни был. Но словно что-то в сердце мальчишки тянуло, звало, как мотылька на опасный свет костра. Он помнил слова отца, звучавшие в голове подобно прибою - то затихающие, то оглушающие. Но как же хотелось забыть этот наказ, который он уже нарушил.
Мальчик брел вдоль дороги, запахнув легкую кожаную куртку. С потертостями, изодранными полами, она грела неплохо, но долгое путешествие по девяносто пятому его измотало. Он не ел уже дня два, спал всего пару часов, но последний акт воровства был замечен сердобольной бабенкой, возжелавшей, чтоб его упекли в колонию для несовершеннолетних. Пиноккио призадумался: как долго сходят укусы? Он же укусил патрульного, державшего его, пока бабуля искала у него по карманам свой кошелек. Старая дуреха не додумалась проверить подкладку, в которую уже умелый воришка прятал свою добычу.
Но теперь он в двух днях пути от последнего города. Он избегал закусочных и придорожных мотелей - не место для мальчишки его возраста. Он уже сталкивался с разными людьми. От неприятных воспоминаний его передернуло. Или от холода?

Отредактировано August Booth (Среда, 15 апреля, 2015г. 16:44)

[avatar]http://avatar.imgin.ru/images/327-mvNljLN7Qw.png[/avatar]Пиноккио застыл, мелко дрожа. В свете фар его глаза широко распахнулись, а тощая фигурка замерла, напоминая изваяние. Если на изваяниях может свисать одежда, как на изголодавшемся и замерзшем ребенке.
Свет ослепил, но, прищурившись, оправившись от первого шока, мальчишка присмотрелся и снова оторопел. На этот раз от сильного страха. Коп! Полицейская машина. А этот голос, приказавший ему стоять - это не тот ли коп, которому он прокусил руку? Да какая разница, все эти дядьки в форме одинаковые. Поэтому мальчик сделал то, что умел лучше всего, чему научился на свою маленькую жизнь настолько ладно, что никто его еще не находил - он побежал.
На самом деле, было очень глупо бежать от полицейского, у которого была машина. Но Пиноккио как-то не задумывался, что, если сойти с дороги, он может затаиться в кустарнике и переждать, пока коп перестанет его искать. Они ведь перестают искать - со временем, решив, что упустили. Ему не хотелось - снова - попадать в участок. Полицейские участки, рапорты, и это дурацкое, гадкое, липкое сожаление, участливость, сочувствие - все было такие гнилым и отвратительным, что мальчик был готов замерзнуть насмерть, только бы не оказаться рядом с тем, кто примет его за беспризорника или, что хуже, сироту.
Лучше бежать.

Отредактировано August Booth (Пятница, 17 апреля, 2015г. 00:30)

Пару раз дернувшись, Пиноккио понял - попался. Но не оставлял попыток посопротивляться, особенно после того, как услышал кем коп не является.
- Ага, так я и поверил, - неожиданно остервенело процедил он, выкручиваясь, зачем-то вцепившись обеими руками в запястье мужчины, словно его тонкие ручонки могли хоть немного ослабить хватку полицейского. Его наверняка натаскивали на таких беглецов, так почему, проклятье Темного, этому дядьке не поручили покататься где-нибудь в угодьях маньяков и педофилов? Скажем, в семи милях севернее на стоянке для дальнобойщиков.
В тусклом усталом взгляде мальчишки горела злоба. Он вздохнул и перестал дрыгаться, когда почувствовал, что силы покинули его. Да и куда ему бежать? Коп мог быть кем угодно, но в роли капитана очевидности ему было этой самой очевидности не занимать: вряд ли деревянная кукла переживет ночь в лесу.
- Не твое дело, п-пень! - это должно было прозвучать как оскорбление, но Пиноккио выплюнул это лишь потому, что боялся. - Отпусти меня! Ты не имеешь права! Я буду кричать![avatar]http://avatar.imgin.ru/images/327-mvNljLN7Qw.png[/avatar]

Бей или беги. Древнейший инстинкт рвал мальчишку на части, предлагая всего два варианта: пнуть офицера в колено и надеяться, что у него там жутчайшая травма былых лет и заслуг, и эта маленькая случайность-совпадение с его мыслями позволят наконец-то освободиться и сбежать; как далеко - Пиноккио не задумывался над такими глупостями, да хоть на край света; или второй вариант, где он сбежит, но попозже. От тихони не ждут подвоха. Бывший деревянный мальчуган вполне умел притворяться тихим, незаметным, "серой мышкой", которая юркает в норку, как только за ней перестают следить.
- Пф, взрослые только и умеют, что врать, - вздохнул мальчик, перестав вырываться. - Особенно детям.
Он устал, он продрог, но хотел есть и спать. Ему было немного... ладно, не немного - совершенно, абсолютно честно плевать на то, что подумает полицейский.
- Жалеть вот меня не надо, ладно? - огрызнулся он внезапно, подходя с конвоиром к машине. - Давайте, отправьте меня к очередным моральным ублюдкам в соцопеку.

[avatar]http://avatar.imgin.ru/images/327-w8IgAOVuYB.png[/avatar]

Ему не будут читать лекцию о том, как плохо сбегать из дома? Пиноккио криво усмехнулся, невольно ежась от чужого тепла, сохранившегося в куртке. Надо сказать, ему не хотелось особенно-то выделываться, ведь дяденька полицейский, как бы там ни было, вел себя как нормальный человек. Не как многие, не как остальные.
Пожалуй, Пиноккио нравилось думать о себе, как об обладателе особой тайны, которую никому нельзя доверить. Но после того, как первая бравада сошла на "нет", обтесалась о жестокие, резкие грани реальной жизни, вся его тайна превратилась в громоздкий булыжник, который он тянул, и пинал, и тащил за собой. Почему-то сейчас, с холода в тепло, он очень сильно почувствовал, как бюрократическая машина мира без магии клацает своими зубами-рапортами, как ждет его возвращения в пальцы соцработников, как поджидает ужасными испытаниями...
Вздох.
Протянул ладонь, взял стаканчик, чтобы погреть руки. Его передернуло, и по спине сошла теплая волна. Он молча рассматривал стакан, вдыхая аромат тепла и терпкого кофе, который ему, как писалось в желтой прессе, противопоказан, ибо вырастет из тех детей, что злоупотребляют кофе любого сорта, ужасные люди.
- Не знаю, - глухо проговорил Пиноккио, наконец приложил к губам стакан, делая глоток, отводя взгляд куда-то в сторону. - Кажется, я забыл, как меня зовут. Такое бывает. У меня такое часто бывает. Знаете, это еще называется "защитный механизм". Когда что-то страшное переживешь, а потом не хочешь вспоминать.
Спокойствие мальчика могло поразить, но говорил он так уверенно, будто правду. Или верил в свои слова.
[avatar]http://avatar.imgin.ru/images/327-w8IgAOVuYB.png[/avatar]